Что я помню о Б.Н. Гракове
Что я помню о Б.Н. Гракове

Наша единственная встреча, если её можно так назвать, с Б.Н. Граковым состоялась в его квартире в знаменитом «Доме с Барельефами» в Плотниковом (б. Никольском) переулке 4/5 (доходном доме Г.Е. Бройдо, построенном по проекту известного на Москве архитектора Н.И. Жерихова) ранней весной 1963 года. Собственно, тогда к хозяину пришли Д.Б. Шелов и его брат и мой отец В.Б. Шелов-Коведяев с жёнами. Сестру и меня было разрешено привести тоже. Так как я ещё не ходил в школу (она грозила только осенью), а потому ещё не был приучен к строгой дисциплине, мне специально несколько раз напомнили, что взрослым нельзя будет мешать. Поскольку играть и шуметь было невыносимо невозможно, всё происходившее мне хорошо запомнилось. Так мойра распорядилась, чтобы я, чей дядя был первым учеником Бориса Николаевича, а мой будущий учитель Ю.Г. Виноградов – последним, увидел и их наставника. Он произвёл на меня впечатление человека строгого, но доброжелательного.

Поводов для визита старших было два. Д.Б. Шелов рассказывал о прошедшем раскопочном сезоне (тогда я впервые услышал это слово в новом для меня значении). А мой папа советовался о своих планах семейных путешествий по Русскому Северу (в летние месяцы 60-х годов они с мамой, на самом деле, провели нас с сестрой, в значительной мере пешком, от Ярославля до Архангельска и от Северной Двины до Печоры). Б.Н. Граков взволнованно реагировал на замыслы отца, указывая на юный возраст детей, на что тот отвечал, что поездки должны начаться с будущего года, когда моей сестре уже будет двенадцать, а мне – почти восемь: мол, ничего, – справятся: родители будут рядом и, если что, все двинутся в обратный путь. В 1964 году мы побывали в Вологде, а в 1968-м добрались и до родных граковских мест – Онеги. О чём мой батюшка успел рассказать ему незадолго до его смерти.

Б.Н. Граков знал Д.Б. Шелова и В.Б. Шелова-Коведяева с их детства. Обоих он встречал в номере 13 по Плотникову переулку. До Октябрьского переворота дом принадлежал Е.Н. Орловой. После национализации недвижимости и уплотнения ей с сестрой разрешили остаться в нём жить в коммунальной квартире, где их соседями было, в том числе, и семейство Шеловых-Коведяевых. Е.Н. Орлова завела детскую художественную студию, которую посещали оба брата.

Орловы приходились троюродными сёстрами жене Бориса Николаевича О.А. Кривцовой-Граковой (по материнской линии они были внучками П.И. Кривцова, родного брата декабриста и каторжанина С.И. Кривцова, деда Ольги Александровны), и супруги к ним довольно часто, благодаря соседству, захаживали. Типичное для старой Москвы переплетение судеб.

Позднее я узнал кое-что и о суровом характере Б.Н. Гракова. Как мне говорил отец, весной 1953 года, уже после смерти Сталина, профессор столкнулся у поликлиники АН СССР на углу Гагаринского (тогда – улицы Рылеева) и Плотникова переулков с одним из своих бывших студентов. Они разговорились. Дошла очередь и до того, чем занимается молодой человек. Когда выяснилось, что он офицер МГБ, Граков молча развернулся. А на его реплику «Зачем же вы так, Борис Николаевич, ведь Ваше дело много лет лежало у меня на столе» через плечо бросил «И, что же, Вы хотите сказать, что, благодаря Вам, меня не арестовали?». И всё.

Остаётся добавить, что Б.Н. Граков стал основателем такой научной дисциплины, как керамическая эпиграфика. Он также внёс решающий вклад в разработку методики раскопок курганов и античных памятников. И то, и другое оказало глубокое воздействие на работу не только отечественных, но и, например, французских специалистов второй половины ХХ века.





(c) 2021 Исторические Исследования

Лицензия Creative Commons
Это произведение доступно по лицензии Creative Commons «Attribution-NonCommercial-NoDerivatives» («Атрибуция — Некоммерческое использование — Без производных произведений») 4.0 Всемирная.

ISSN: 2410-4671
Свидетельство о регистрации СМИ: Эл № ФС77-55611 от 9 октября 2013 г.